В лесу была ночь.
Ряды густых деревьев образовывали над головой лиственный полог. При свете дня листья были ярко-зелеными, но сейчас они были черными.
В кругу огромных переплетенных корней мерцало последнее пламя умирающего костра. Кино сидела у огня, закутавшись в плащ, с закрытыми глазами, прижавшись к массивным корням, словно в объятиях матери. Чуть поодаль стоял Гермес, выгрузив на мягкую землю свой багаж. Свет костра плясал и играл на его сверкающем хроме.
— Ты проснулась, Кино? — прошептал он.
— Теперь да.
Гермес ответил более низким тоном, чем обычно.
— Мотоциклы счастливее всего, когда они движутся. Ты, наверное, заметила, что я сейчас не двигаюсь.
— И что? Ты не в самом счастливом состоянии? — догадалась Кино.
— Не совсем, нет. Я не то чтобы несчастен, просто я не в восторге от того, что... не двигаюсь. В этом большом темном лесу.
Кино приоткрыла один глаз.
— Ты что-то не договариваешь?
Гермес сказал профессорским тоном:
— Кино, ты когда-нибудь слышала о силлогоге?
— Это что-то вроде гоблина? — Она села. — Ты не боишься, что в лесу притаилось нечто, питающееся мотоциклами?
— Нет! Ну, знаешь, слог-что-то. Это что-то вроде аргумента. Знаешь: все пингвины - птицы; птицы летают; значит, пингвины могут летать.
— Пингвины не могут летать, — заметила Кино.
— Ладно. Значит, для пингвинов это не так хорошо работает, но идея понятна. Как это называется... силлогизм...
— Силлогизм?
— Да, это, — сказал Гермес и замолчал.
Кино подождала, пока он продолжит. Но он не продолжил. Боже правый.
— И что же? — спросила она.
— Ну, мне просто интересно. Почему люди путешествуют?
Он звучал нехарактерно серьезно.
— Люди? Или только я?
— Давай начнем с людей.
Кино на мгновение задумалась.
— Ну, я не так уж хорошо знаю других людей, ты, наверное, заметил. Но я бы сказала, что это потому, что они хотят побывать там, где никогда не были. Увидеть то, чего никогда не видели. Поесть то, что они никогда не ели. Поговорить с людьми, с которыми они никогда не общались. Что-то в этом роде. Довольно просто, на самом деле.
— Да. Так и есть. Довольно просто.
Похоже, он был удовлетворен ответом.
— Ну, на практике все может быть немного сложнее, но я думаю, что это безопасное обобщение.
— Хорошо, а что насчет тебя? Почему ты путешествуешь, Кино? Я имею в виду, я знаю, что тебе некуда возвращаться. Но мы постоянно попадаем в неприятности, тебя чуть не убивают, и тебе нелегко находиться в пути. Почему ты никогда не находишь места, где можно было бы осесть? Ты умная. Ты умеешь обращаться с оружием; ты могла бы найти работу где угодно. Ты даже могла бы поехать с Шидзу, — на одном дыхании произнес Гермес.
Кино обдумала его слова.
— Да, думаю, во всем этом ты прав.
После минутного молчания Гермес снова спросил:
— Тогда почему ты продолжаешь путешествовать?
Кино не ответила. Вместо этого она встала и достала Лесника из плаща, где держала его во сне, прижав к боку. Она никогда не знала, когда может встретить что-то в темноте ночи, особенно в большом, покрытом листьями, шепчущем лесу. Может быть, даже силлог, пожирающий мотоцикл.
Кино криво усмехнулась этой мысли и подбросила в костер грязи.
В лесу была ночь.
Ряды густых деревьев образовывали над головой лиственный полог. При свете дня листья были ярко-зелеными, но сейчас они были черными.
В кругу огромных переплетенных корней мерцало последнее пламя умирающего костра. Кино сидела у огня, закутавшись в плащ, с закрытыми глазами, прижавшись к массивным корням, словно в объятиях матери. Чуть поодаль стоял Гермес, выгрузив на мягкую землю свой багаж. Свет костра плясал и играл на его сверкающем хроме.
— Ты проснулась, Кино? — прошептал он.
— Теперь да.
Гермес ответил более низким тоном, чем обычно.
— Мотоциклы счастливее всего, когда они движутся. Ты, наверное, заметила, что я сейчас не двигаюсь.
— И что? Ты не в самом счастливом состоянии? — догадалась Кино.
— Не совсем, нет. Я не то чтобы несчастен, просто я не в восторге от того, что... не двигаюсь. В этом большом темном лесу.
Кино приоткрыла один глаз.
— Ты что-то не договариваешь?
Гермес сказал профессорским тоном:
— Кино, ты когда-нибудь слышала о силлогоге?
— Это что-то вроде гоблина? — Она села. — Ты не боишься, что в лесу притаилось нечто, питающееся мотоциклами?
— Нет! Ну, знаешь, слог-что-то. Это что-то вроде аргумента. Знаешь: все пингвины - птицы; птицы летают; значит, пингвины могут летать.
— Пингвины не могут летать, — заметила Кино.
— Ладно. Значит, для пингвинов это не так хорошо работает, но идея понятна. Как это называется... силлогизм...
— Силлогизм?
— Да, это, — сказал Гермес и замолчал.
Кино подождала, пока он продолжит. Но он не продолжил. Боже правый.
— И что же? — спросила она.
— Ну, мне просто интересно. Почему люди путешествуют?
Он звучал нехарактерно серьезно.
— Люди? Или только я?
— Давай начнем с людей.
Кино на мгновение задумалась.
— Ну, я не так уж хорошо знаю других людей, ты, наверное, заметил. Но я бы сказала, что это потому, что они хотят побывать там, где никогда не были. Увидеть то, чего никогда не видели. Поесть то, что они никогда не ели. Поговорить с людьми, с которыми они никогда не общались. Что-то в этом роде. Довольно просто, на самом деле.
— Да. Так и есть. Довольно просто.
Похоже, он был удовлетворен ответом.
— Ну, на практике все может быть немного сложнее, но я думаю, что это безопасное обобщение.
— Хорошо, а что насчет тебя? Почему ты путешествуешь, Кино? Я имею в виду, я знаю, что тебе некуда возвращаться. Но мы постоянно попадаем в неприятности, тебя чуть не убивают, и тебе нелегко находиться в пути. Почему ты никогда не находишь места, где можно было бы осесть? Ты умная. Ты умеешь обращаться с оружием; ты могла бы найти работу где угодно. Ты даже могла бы поехать с Шидзу, — на одном дыхании произнес Гермес.
Кино обдумала его слова.
— Да, думаю, во всем этом ты прав.
После минутного молчания Гермес снова спросил:
— Тогда почему ты продолжаешь путешествовать?
Кино не ответила. Вместо этого она встала и достала Лесника из плаща, где держала его во сне, прижав к боку. Она никогда не знала, когда может встретить что-то в темноте ночи, особенно в большом, покрытом листьями, шепчущем лесу. Может быть, даже силлог, пожирающий мотоцикл.
Кино криво усмехнулась этой мысли и подбросила в костер грязи.
Последние угли исчезли, погрузив девушку и мотоцикл во тьму, безмолвную, если не считать шепота ветра в кронах деревьев.
Последние угли исчезли, погрузив девушку и мотоцикл во тьму, безмолвную, если не считать шепота ветра в кронах деревьев.
